Дневник из Мариуполя: спали в комнате без окон и надеялись, что две стены уберегут нас от снаряда

На 8 марта в Мариуполе уже не было не только электричества, отопления, связи, представителей местных властей (за исключением нескольких настоящих Людей), но и газа.

Мы спали в комнате без окон и надеялись, что две стены уберегут нас от снаряда. Точнее, мы почти не спали вообще, а едва дышали от страха, от холода, от того, как ударные волны сотрясали стены и мебель, от гула самолетов над городом. Пытались угадать, разрывы снарядов, которые мы беспрестанно слышим, были от нас или по нам. Ночи были самыми страшными, и когда я наконец-то видела через дверной проем свет, то становилось немного легче — мы дожили до утра.

40 минут пытались вскипятить кастрюльку с водой на сырых дровах у подъезда. На улице −8 и снова выпал снег. В 8 часов, как всегда, побежали в драмтеатр, чтобы увидеть друзей и узнать хоть какие-то новости. Идти было достаточно близко, но по дороге несколько раз приходилось забегать в подъезды — воздушная тревога. О сиренах речь не идет, я вообще впервые их услышала, добравшись до Запорожья 17 марта.

В Мариуполе мы узнавали об угрозе авианалета, когда непосредственно слышали сам бомбардировщик. Прятались и слушали, когда упадет первая бомба, потом вторая, ведь бомбардировщик несет их две. Потом еще пару минут — вдруг бомбардировщик не один. Если было тихо, то в принципе можно выходить и дальше идти по своим делам. Даже дети знали эту схему.

На Драме мы часами стояли на морозе и ждали хоть какой-то информации: что вообще происходит в стране, в городе, будет ли сегодня или завтра зеленый коридор.

В обед приехали военные, привезли детям в Драме памперсы, одеяла и печенье — что удалось собрать по городу на разворованных мародерами складах. Раздали информационные листовки с новостями. Как обычно, бодро рассказали о ситуации на передовой. «Мы их скоро отобьем, мы каждый день делаем все, чтобы вот-вот уже раскольцевать город и вы все могли уехать».

Наш новый друг, который спасет через несколько дней нашу семью, принес букет цветов! Это же 8 Марта. Я держала в руках эти цветы, а люди удивлялись, подходили и просили просто понюхать их. Не верили, что они настоящие, что в этом будто бы забытом всеми городе еще осталось что-то из нормальной жизни.

Позже на Драму приехали и полицейские. Какой-то мужчина расспрашивал одного из них, что ему делать с трупом соседки. Она вышла во двор разогреть еду, рядом упал снаряд, женщину разорвало на куски, он собрал их в пакет и отнес в гараж. Я тогда подумала, что сейчас и сюда может прилететь снаряд, нас всех так же разорвет в клочья и об этом даже никто никогда не узнает.

Новостей о коридоре в тот день так и не было, и мы ни с чем пошли назад. Простились с друзьями до завтра. Я каждый раз думала, что мы так легко обещаем друг другу увидеться завтра, но впереди еще полдня и еще ночь, и неизвестно, куда россияне сбросят очередную бомбу, и кто до того завтра доживет.

К темноте и комендантскому часу нужно было успеть что-нибудь приготовить. Уже пару часов продолжалось затишье. Возле детской площадки было несколько костров, на решетках из холодильников стояли сковородки, чайники, кастрюльки. Кто-то даже вынес бутылку шампанского и пластиковые стаканчики. Это же 8 Марта. Шампанского хватило только женщинам, мужчины улыбались и говорили приятные слова.

Один из соседей вдруг сказал: «Мы здесь с сыном на утреник к 8 Марта готовили стихотворение. Жаль, что пропадает!». Его ребенок тут же влез на самый высокий турник посреди двора, мы обступили его и притихли, а он громко и отчетливо начал читать стихотворение. Каждое слово отражалось четким и звонким эхом от девятиэтажек вокруг. Стихотворение было на украинском языке, о маме, о весне, о цветах. В последней строке было что-то о родной красивой Украине. Все стояли молча еще несколько секунд, потом начали аплодировать. Мальчик не сбился ни разу и явно был ужасно горд собой. Кто-то вытащил из кармана и дал ему дефицитную шоколадную конфету.

«Как хорошо, что стихотворение не пропало», — сказал сосед, похлопал малого по плечу и вернулся к своему костру.